Горькая правда о войне
На вторую половину января приходится две важные даты, связанные с одним из наиболее трагичных эпизодов Великой Отечественной войны: 18 января 1943 года было прорвано блокадное кольцо Ленинграда, а 27 января 1944 года блокада была полностью снята.
Новокузнецк немало связывает с блокадным Ленинградом. В годы войны Сталинск принял более трёхсот ребятишек, эвакуированных из осаждённого города. Эвакуированные взрослые также нередко направлялись в Кузбасс, пополняя ряды рабочих на здешних предприятиях.
Были и те, кто, пережив блокаду, попал в Сталинск уже после войны и остался здесь навсегда. Среди них Анна Алексеевна Ижболдина – ветеран труда, почётный член общества блокадников Новокузнецка и ленинградского движения блокадников, обладательница знака блокадника Ленинграда, юбилейной медали Жукова и многих других наград.
Войну семья Анны встретила в Колпино, куда они переехали за несколько лет до этого. Отца на второй день войны мобилизовали, и они остались вчетвером – мама и три сестры. Будучи южным пригородом Ленинграда, Колпино очень быстро стало прифронтовой территорией: в небе постоянно гудели немецкие самолеты, летевшие бомбить Ижорские заводы и далее – к центру Ленинграда; к концу августа начались и обстрелы из пушек.
Справка: Во время блокады Ленинграда по окраинам Колпина проходил один из оборонительных рубежей. К 1944-му году на улицах Колпина разорвалось 140 939 снарядов и 436 авиабомб, было уничтожено 1856 домов из 2183-х. От артиллерийских обстрелов, авианалётов и голода по самым приблизительным данным погибло более 4600 человек. Многие ушли на фронт или эвакуировались. К 1 января 1944 года в Колпине осталось всего 2196 жителей.
Забот у ребенка было немного, но это были уже взрослые и очень важные заботы. Самое важное – занять очередь в магазин, иногда с вечера, чтобы успеть что-нибудь купить утром. Пережившая два голода (в 1920-е и в 1930-е годы) мама, будто предвидя неладное, велела покупать даже то, что не брали остальные колпинцы – например, чечевицу. Однажды ей удалось купить на приставшей к берегу барже мешок отрубей. Уже позже Анна поняла, что предусмотрительность мамы помогла им пережить первую, самую страшную, блокадную зиму и остаться в живых.
Потом появились карточки, по которым давали только хлеб – с каждым разом всё меньше и меньше, пока норма не остановилась на тех самых страшных 125-ти граммах, положенных на весь день. Спасали те самые запасы – чечевица, отруби.
Осенью начали ходить по ночам на овощные поля, которые стали теперь нейтральной территорией – на одном краю наши окопы, на другом – немецкие. Обходили позиции, пробирались на поля и собирали картошку, морковь, капусту – что смогут найти. Однажды, заблудившись в темноте, чуть не ушли к немцам, но повезло – окликнул свой часовой.
«Иногда ходили вместе, иногда только взрослые, иногда дети, хоть нам и запрещали, – вспоминает Анна Алексеевна. – Мама потом рассказывала, что думала: «Если убьют, хотя бы не увижу, как умирают мои дети». У самой Анны, когда они уходили в поля, мысли были другие: «Если убьют, то пусть рядом с мамой».
Постепенно люди вокруг стали умирать, чем дальше, тем больше – дома, на улице, у магазина. «В нашем доме к концу зимы кроме нас не осталось никого, – звучат страшные слова. – Мёртвых никуда не уносили. На улице просто оставляли, в доме – несли всех в соседнюю с нами квартиру, там они и лежали до весны, рядом с нами через коридор. Сначала пугалась, а потом привыкла».
Звучит это буднично, понимаешь, что рассказывать приходилось уже много раз. И оттого страшно. Глядя в глаза Анны Алексеевны, понимаешь, как это всё было непросто на самом деле. Трудно представить сейчас даже взрослому человеку, что пришлось пережить 11–12-летней девочке.
Осенью пропали вода, свет, отопление. От взрывов выбило все стёкла. Окна заколотили досками. За водой ходили к речке неподалеку – носили по полведра, больше не могли поднять. Зимой приходилось ждать, когда солдаты пробьют лед, сами девочки это сделать не могли. Если прорубь не делали – оставались без воды. Печь топили чем придется – ломали подоконники, двери, мебель, поддоны для кирпичей с ближайшего завода.
Так и пережили эту страшную первую блокадную зиму. Весной стало полегче. «Хлеба стало больше и он стал получше, – продолжает свой рассказ Анна Алексеевна. – Детей начали немного кормить в столовой. Ходили в поле, рвали траву – из крапивы варили суп, из лебеды пекли булочки. Однажды в дом стали приходить командиры, просили маму стирать их одежду, обедали у нас дома и нам еду приносили. Потом они исчезли, наверное ушли в бой. А нам от них осталось два котелка и кружечка. Я с этой кружечкой потом ходила к солдатам, просила еды. Кто-то давал одну-две ложки, кто-то нет – так по полкружки и набирала, приносила для супа».
Так продолжалось несколько месяцев. «В конце лета снаряд попал и в наш дом. Он задымился, мы еле успели спастись – выпрыгивали в окно. Маму ранило в ногу осколком, а мы остались целы. На следующий день приехали большие военные машины, нас всех быстро собрали и увезли на станцию».
На этом закончилась история страшных месяцев блокады, но не закончились выпавшие на долю девочки испытания: тяжелейшая дорога в эвакуацию, жизнь и работа в городе Марксе Саратовской области, где вместе со всеми встретили Победу.
А спустя несколько лет неожиданно появился отец, пропавший без вести в войну, и забрал семью в Сталинск, куда он попал после освобождения из плена, прошёл проверку, да там и остался. Здесь Анна Алексеевна до сих пор и живёт: выучилась, вышла замуж, работала в больнице, на шахте, директором магазина. С 1985 года – на пенсии.
До сих пор, даже в свои 93 года, продолжает вести общественную работу, встречается с молодёжью, посещает посвящённые войне мероприятия. И при этом остаётся очень хорошим собеседником, несмотря на то, что ей довелось пережить, в том числе ребёнком, и о чём очень многие ветераны вспоминать не хотят и не любят. Говорит – кто еще современной молодежи расскажет, как всё тогда было и что чувствуют дети, каждый день живущие под обстрелом и видящие смерть рядом с собой? Рассказать, чтобы больше такое никогда не повторилось.
Просмотров статьи: 293