Дитя войны

В нашем городе немало жителей, переживших события Великой Отечественной войны, хотя в силу своего малолетнего возраста в военных действиях не участвовавших. Однако военное лихолетье так сурово прошлось по их судьбам, что многие из них, как воины-фронтовики, удостоены награды. И названа она словами, которые не должны стоять рядом, но вопреки разуму и человеческой логике стоят: это медаль под названием «Дети войны». Обладатели такой награды – люди пожилого возраста, которые сегодня всего на четыре-пять лет старше 80-летнего юбилея нашей Великой Победы. Нередко, называя своё награждение, они представляются попросту: «Я – дитя войны».

Именно к такому «военному дитя» можно отнести старожила города Любовь Игнатьевну Барило. Родилась она в Киеве в 1940 году, а вскоре началась Великая Отечественная война, и на фронт был призван её отец Игнат Кириллович. Провоевав несколько месяцев, он пришёл домой на побывку после ранения. Но ненадолго. После лечения снова ушёл на фронт и не вернулся. «Лица папы не помню. Вспоминается только одно: как я постоянно потом спрашивала у мамы, что это за дяденька военный был у нас?» – рассказывает Любовь Игнатьевна.

Спустя положенный для того срок после отцовской побывки мама Ефросинья Васильевна родила младшую сестрёнку Любы, которую называли Галинкой. Вскоре в связи с наступлением фронта на города началась эвакуация мирных жителей – семей с детьми по разным, стоящим подальше от линии фронта украинским поселениям.

Уезжали налегке: матерям не хватало одежды и главное – еды, чтобы прокормить своих детей. Выручала повсеместно и щедро растущая под жарким солнцем на полях кукуруза. «За неимением другого продовольствия мама варила нам кукурузные початки, и, казалось, что в то уже наступившее голодное военное время ничего слаще их не было», – говорит Любовь Игнатьевна.

В Черкассах, куда перевели мать Ефросинью Васильевну с двумя маленькими дочками, им выделили комнату в дощатом, продуваемом со всех сторон бараке. Комната была из трёх стен, четвёртая, где предполагался вход, была сделана из брезентового, растянутого на всю длину занавеса. Из мебели – железная кровать и печка-буржуйка. Но и здесь город начали бомбить фашистские, налетавшие неожиданно самолёты, и потому маме Любы и Галинки приходилось, оставляя дочек одних, ходить после немецких бомбардировок на разбор завалов.

Однажды во время таких разборов Ефросинью Васильевну завалило. Молодую женщину, находившуюся без сознания, увезли в госпиталь, где её чудом спасли. А её маленьких дочек, оставшихся одних, отправили в детприёмник.

«Впечатления от него у меня остались на всю жизнь. Этот приёмник осиротевшей детворы мне даже долгое время во снах приходил. Мы все ходили там почему-то сплошь в чёрных одеждах, и все, и мальчики, и девочки, были обриты налысо. Маленькая Галка, постоянно плача, дёргала меня за подол платья со словами: «Люба, кушать хочу! Дай мне кушать!» А я терпела и, как могла, успокаивала сестрёнку. Помнится, как мы лазили по поляне, щипали и тут же, чтобы обмануть голод, ели траву», – вспоминает со слезами на глазах Любовь Игнатьевна.

Потом вновь был детский распределитель, очередной детдом и школа, в которую Люба пошла в первый класс. И снова детдомовскую детвору мучил голод, от которого спасали фрукты и грецкие орехи, которые здесь в то время сходили за хлеб (руки ребятишек от их зелёной, дубильной скорлупы, которую они сдирали, были постоянно фиолетово-тёмными, словно вымазанные йодом). Иных сирот разбирали по семьям, но девочка такому удочерению их с сестрёнкой сопротивлялась, веря в то, что Ефросинья Васильевна, о судьбе которой им ничего не было известно, всё-таки жива. «У нас мама есть!» – отказывалась она идти в приёмную семью. Не зная, что и мама, попав в беспамятстве в госпиталь, их на долгое время потеряла.

Наконец, Ефросинья Васильевна, которую после госпиталя отправили в Макеевку Донецкой области, какими-то неисповедимыми путями-дорогами через почтовые запросы нашла дочек.

Чтобы прокормить своих малышек, с трудом устроилась на работу и на первую свою зарплату решила их приодеть. На базаре женщину обокрали, вытащив все деньги воры-щипачи. Слабое здоровье Ефросиньи Васильевны такого потрясения не выдержало, и она вновь попала в госпиталь. А девочек отправили в следующий, уже Артёмовский детдом.

И вновь, выйдя из госпиталя, мать нашла своих девочек. А заодно узнала, что в далёком сибирском Сталинске (Новокузнецке) требуются рабочие руки на заводское строительство. Дело было уже после окончания Великой Отечественной и наступившей Победы, и Ефросинья Васильевна решила попытать счастье вместе с двумя маленькими дочерьми в далёкой и, как им казалось, суровой Сибири. Но встретили их здесь вместе с другими украинскими переселенцами с теплотой и большим радушием. Дали небольшую комнатку в бараке, в которую заселилась мама. А Любу и Галку вновь пришлось отдать в детдом (мать двоих не могла прокормить).

Детдомовский комплекс, состоявший из нескольких, в том числе и шлакоблочных жилых двухэтажных корпусов (их потом снесли), находился в Старокузнецке, а школу для детдомовской детворы разместили в Доме Фонарёва на ул. Водопадной. Это старинное здание, когда-то усадьба купца Фонарёва, тогда так и называлось «Третий детский учебный корпус для детдомовцев».

На его втором этаже стояли столы со стульями – классы, в которых проходили школьные занятия. Вместо портфелей были сшитые из суровой и крепкой ткани сумки, которые можно было легко носить на ремнях через плечо. «До сих пор помню крутую, из старого дерева фонарёвскую лестницу в этом нашем школьном доме, по которой во время перемен мы сбегали вниз и по звонку ловко взлетали наверх», – вспоминает Любовь Игнатьевна.

Детдомовские ребятишки, приехавшие в Сталинск с оккупированных фашистами территорий, ни в чём не нуждались. Осиротевшую ребятню хорошо кормили и одевали. Но маленькая Галка, что пошла здесь в первый класс, по-прежнему испытывала чувство голода, наказывая детдомовской ребятне на своём украинском суржике: «Девчата, ежли хтой не хочет борщу, давайте его мени!»

Летом детдомовцев отправляли в пионерские лагеря – «Бунгур», «Зенково», «Рудострой». Последний находился в тайге, где в тенистых местах даже летом росла крупная и сочная колба. Съедаемый с хлебом этот таёжный витаминный деликатес считался лакомством у ребятишек, и в лагере отдыха постоянно висел просто убойный аромат этого дикороса.

Детдомовцы жили дружно: здесь была собрана детвора всех национальностей, в том числе и ссыльных немцев, которых не притесняли, а считали такими же своими, пострадавшими от войны. Старшие по возрасту, познавшие военные бедствия и горе сполна, трогательно заботились о младших и в случае чего яростно вставали на их защиту. Однажды молодая, резкая по характеру и несдержанная воспитательница жестоко обидела Любу, более того, подняла на неё руку. И ребята постарше решили за нанесённую девочке обиду её проучить: устроили молодой и несдержанной злюке тёмную. После чего она тотчас уволилась.

Украинские дивчины-сестрёнки Любаша с Галинкой, каждая из которых – дитя войны, выросли, обзавелись семьями. Они до сих пор, поддерживая друг друга, живут в Новокузнецке. На заслуженный отдых ветеран труда Любовь Игнатьевна ушла с Западно-Сибирского металлургического комбината, где она работала бухгалтером в финансовом отделе, а Галина Игнатьевна – парикмахером в Доме быта.

Многие годы, начиная с детдома, в жизни Любу Барило поддерживала на плаву творческая энергия: она пела в хоре, ходила в драмкружок и балетную студию, участвовала в концертах, смотрах художественной самодеятельности. Рукодельница, она вывязывает настоящие шедевры из пряжи. И в настоящее время продолжает активную общественную жизнь: Любовь Игнатьевна – председатель клуба ветеранов комсомола «Моя семьЯ», который в эти дни отмечает свой 20-летний юбилей. К слову, ещё один юбилей ярко отразился в её памяти – 50-летие детдома, когда в Новокузнецк приехали разлетевшиеся по городам страны 13 его воспитанниц. Проходило торжество с празднично накрытыми столами во Дворце Алюминщиков с концертом и поздравлениями. Столько воспоминаний в тот день и горьких, и радостных прозвучало!

Просмотров статьи: 76