МЫ ЗДЕСЬ ЖИВЁМ "
Ко Дню рождения Новокузнецка мы открываем цикл статей о знаменитых жилых домах города – о том, как они создавались и как сегодня в них живут
Дом на Металлургов, 25, или «двадцатка», как его ещё называют, пожалуй, одно из самых известных жилых строений Новокузнецка. Легендой стал не только Николай Бровкин, спроектировавший его, но и сами жители дома – знаменитые металлурги и руководители завода-гиганта. История годов, прославивших стальное сердце Сибири, проступает здесь как бы сквозь стены и заставляет вспомнить о том сложном и славном времени каждого, кто войдёт в его тенистый двор.
Пётр Лизогуб, краевед, заместитель директора по научной работе Новокузнецкого краеведческого музея:
– В Новокузнецке длительное время не было генерального плана развития. Ещё в конце 1920-х – начале 1930-х годов были попытки его создать, но масштабы, заложенные в этих проектах, отставали от жизни – количество населения Сталинска быстро росло. Наконец за дело взялся московский институт Горстройпроект. Его специалистами к 1934 году был разработан проект генплана Сталинска, а утверждён он был в 1936 году. Главным руководителем проекта был И.С. Гуревич, непосредственно же разработкой занимались архитекторы А.С. Смолицкий и Л.М. Букалова. Этот проект определял застройку центральных магистралей города, в том числе проспекта, а точнее, бульвара, поскольку на нём было много зелени, Молотова, ныне Металлургов. Первоначально проект Дома ударника, как уже тогда стали называть будущий 25-й дом, создал архитектор из группы Гуревича Лев Бенцианович Каток (в будущем известный украинский зодчий) – сохранился эскиз этого дома, во многих его чертах узнаётся ныне существующее здание. Но по ряду причин этот проект реализован не был. Надо заметить, что при Управлении капитального строительства КМК существовало своё проектное бюро, где трудился Николай Александрович Бровкин, впоследствии, пожалуй, самый знаменитый новокузнецкий архитектор. Он и создал проект Дома ударника, который был принят к реализации. Нужно пояснить: в то время – во второй половине 1930-х годов – за «Коммунаром» построек ещё не было, там начиналось Моховое болото, а вплоть до вокзала располагались постройки частного сектора – существовал даже термин «шанхай-город», это была окраина соцгорода. Место, где был построен Дом ударника, таким образом, с одной стороны, примыкал к окраине города, от которой его отделяло только здание главпочтамта, с другой – входил в площадку, предназначавшуюся под многоэтажную застройку.
Созданный дом находился на уровне лучших образцов советской архитектуры того времени. Это было время, когда в архитектуре происходил отход от конструктивизма с его строгими чисто утилитарными геометрическими формами и появлялись черты зарождающегося неоклассицизма, или сталинского ампира. Некоторые архитектурные детали, такие как вынесенный вперёд карниз седьмого этажа, мощные широкие порталы в два этажа, принадлежат классическому стилю.
Дом сдали в эксплуатацию в конце 1940 года, и он сразу стал достопримечательностью города. Дело в том, что комфортного жилья в Сталинске практически не было. Дома на Хитарова и Энтузиастов хотя и были обустроены, но из-за плотности подселения удобным это жильё назвать было трудно. Квартиры же в «двадцатке» (так долгие годы назывался 25-й дом по своему строительному номеру) представляли собой невиданное для того времени новшество: большие по площади (для сравнения: в домах по Энтузиастов средняя площадь «трёшки» была равна 35 квадратным метрам, тогда как в доме на Металлургов, 25, такая квартира занимала около 60 «квадратов»), с мусоропроводом на кухне, помещениями для домработниц, а в подъездах – шахты лифтов. Дом получил адрес: Молотова, 5 (тогда нумерация домов велась от пожарной части возле главпочтамта), а с 1960-х годов – современный номер: Металлургов, 25 (проспект Молотова переименовали в Металлургов в 1957 году). Он оправдывал своё название – Дом ударника. Действительно, в нём поселились передовые работники завода, а также руководители партийного аппарата и КМК, в том числе легендарный директор этого металлургического гиганта Р.В. Белан. В доме получил квартиру и сам Н.А. Бровкин. Первый этаж со стороны проспекта был отдан под общественные заведения: в военное время здесь располагалась столовая для детей офицеров, эвакуированных в наш город, с 1949 года в течение шести лет в правом крыле находился Сталинский краеведческий музей, а затем, до 2000-х годов – научно-техническая библиотека КМК.
Знаменитый фонтан во дворе появился как элемент благоустройства уже в послевоенное время. Спроектирован и построен он был по решению самих жильцов дома.
Уже в послевоенное время Бровкин создал целый ансамбль застройки в северной части проспекта Молотова – до проспекта Строителей. Но дом на Металлургов, 25, остаётся самым известным его творением, он уникален, поскольку в нашем городе нет больше зданий, построенных по такому проекту, да и сама его форма – квадрат, или каре, была нехарактерна для градостроительной архитектуры того времени в целом, в основном строились дома линейные либо угловые, буквой Г.
Наталья Ермакова, жительница дома:
– Я живу в этом доме с рождения. Квартиру здесь получили мои бабушка и дедушка – Иван Кондратьевич Сукач, начальник цеха сетей и подстанции КМК, а позже – ЗСМК, и Галина Федосеевна Сукач, заслуженный работник торговли, трудилась в Горпромторге. От них мне и досталась эта квартира. Вообще, в нашем доме есть квартиры однокомнатные – на первом этаже, двушки, трёшки и четырёхкомнатные. Планировка моей квартиры считалась лучшей: входы во все комнаты – отдельные, из коридора. Раньше в таких квартирах в нашем доме были коммуналки.
В квартирах были печи – вытяжки от них до сих пор остались. Необычными были подоконники – очень широкие, выполненные из мраморной крошки. Я в детстве любила садиться на тёплые, нагретые от отопления подоконники и смотреть в окно.
Помню, как устанавливали первые лифты в доме. Сначала была просто дыра посреди подъезда, потом, когда однажды туда упал ребёнок, пространство для лифта огородили сеткой. Позже уже пустили первый лифт – в девятом подъезде, а после в первом. Я тогда училась в школе, это было примерно 40 лет назад. Помню рабочих, которые приехали их устанавливать. Они ездили туда-сюда на открытых ещё площадках, без кабины – что-то проверяли. Брали нас, детей, с собой покататься. Когда установили, ребятишки со всего района бегали посмотреть на это чудо – подъезды тогда не запирались. В первых лифтах были люки, и когда я однажды застряла, меня спасали именно через люк.
А в той части дома, где семь этажей, наверху была комната лифтёров. Дежурные лифтёры сидели когда-то и возле каждого подъезда, а консьержей, несмотря на статус жильцов дома, не было никогда.
В подъездах были сквозные проходы – то есть кроме парадного входа был ещё чёрный ход. Я помню время, когда по подъездам ходила молочница и кричала: «Молоко! Свежее молоко!». Приезжал и старьёвщик на запряжённой лошади, и мы, дети, выбегали тогда всей гурьбой во двор, ведь он привозил воздушные шарики, игрушки. А в обмен ему сдавали старые вещи, макулатуру, всё, что уже не нужно в доме.
Во дворе был заливной каток, детская площадка с качелями. Росли тополя, и от них всегда была тень, во дворе и в подъездах было прохладно. Позже эти деревья срубили. Нет уже и сирени, которая росла под окнами. А во дворе ещё было много раскидистых яблонь. Мы даже, будучи детьми, соорудили себе «штаб» на дереве – подняли наверх кресло. Дети в доме были примерно одного возраста, и все друг друга знали, приходили и ребята из окрестных дворов, все были дружны. Играли вместе: летом в футбол, волейбол, зимой – в хоккей, на коньках катались. Ставили во дворе даже теннисный стол, он был деревянный. Каждый приносил свою сетку, и выстраивались длинные очереди из желающих поиграть.
Фонтан мы включали в дни, когда было особенно жарко. А ещё во дворе стояли фонари, выключатель находился в подъезде, и жильцы старались включать их в одно и то же время. Сейчас фонарей уже нет.
Во многих квартирах сохранились комнаты для прислуги. Комнатами в привычном смысле они не являются – это ниша за перегородкой возле кухни. У нас прислуги не было, и мы поставили в это помещение холодильник, ещё какую-то кухонную мебель. А в квартире этажом ниже жила семья директора завода, и у них, я знаю, была домработница. Для этого были приспособлены и входы в гостиную: один – главный, из прихожей (кстати, в ней, а не в одной из комнат, расположен выход на балкон), а другой – со стороны кухни, чтобы домработница могла быстро подавать к столу блюда.
В каждой квартире и сейчас есть и функционирует мусоропровод – его люк располагается на кухне, а со двора есть специальные входы для уборки мусора, похожие на проходы в подвал. Некоторые жильцы отказались от мусоропровода и замуровали люк, мне же нравится такое удобство: не нужно складывать мусор в специальный мешок, выносить его.
Необычные были ванные комнаты. В моей квартире, например, ванная с окном, отдельно туалет и умывальник – то есть три помещения.
Окна моей комнаты выходили на редакцию городской газеты, и я вспоминаю, как доносился в открытое летним днём окно стук типографского станка, который печатал очередной номер.
Дом всегда был очень тёплым. Даже зимой мы, бывало, спали с открытыми форточками. Вообще здесь очень комфортно – хорошая звукоизоляция, да и само здание построено на совесть. Когда я затеяла ремонт в квартире и начала поднимать половые доски, поразилась, что они все сухие, нет никакой гнили, все перекрытия сделаны из качественных материалов.
В доме и сейчас живут известные люди: Владимир Николаевич Перетятько, профессор СибГИУ, Василий Иванович Савиных, один из ведущих офтальмологов России, Игорь Петрович Данилов, руководитель лаборатории общей и профессиональной патологии при научно-исследовательском институте, и многие другие. Живёт здесь и Сергей Николаевич Бровкин, сын архитектора Бровкина, спроектировавшего этот дом. Конечно, здесь царит особый дух – дух культуры, преемственности поколений, дух славной истории города.
Просмотров статьи: 3055